«Татьяна бедная горит…» (Часть первая: что общего у Жданок и Годманиса?)

Являлась ли Тататья Жданок (Tatjana Ždanoka) информатором латвийского КГБ?

Практически все латвийские СМИ, а также многие западные издания поведали о возможном тайном сотрудничестве депутата Европарламента от Латвии Татьяны Жданок с представителями российской Федеральной службы безопасности (ФСБ). Первоисточником стало известное расследовательское онлайн-издание «Тhe Insider». В частности, в статье рассказывалось, как посредством электронной переписки Татьяна Жданок отчитывалась перед вполне конкретными оперативными сотрудниками ФСБ. Помимо всего прочего, она, как указывает «Тhe Insider», просила предоставить ей финансовые пожертвования, необходимые для организации и проведения различного рода «патриотических мероприятий» на территории Латвии.

Публикация привела к тому, что Служба госбезопасности Латвии (Valsts drošības dienests, VDD), а затем и внутренняя служба безопасности Европарламента начали свои расследования: является ли Татьяна Жданок российским шпионом, была ли она завербована еще в советские времена или уже после того, как Латвия вновь обрела государственную независимость.

Попробую ответить на эти вопросы, исходя из личного опыта. Мне не довелось видеть карточку Татьяну Жданок в пресловутых “мешках” латвийского КГБ. Во время работы в латвийской конторе, как с классически завербованным агентом, я с ней не пересекался. Кроме того, когда Жданок, возможно, давала собственноручное согласие оказывать негласную помощь органам КГБ, я не присутствовал.

Впрочем, все перечисленное вовсе не означает, что Татьяна Жданок не являлась секретным информатором КГБ ЛССР. Дело в том, что в 70-е прошло века, после окончания физико-математического факультета Латвийского Государственного университета Татьяна Жданок продолжила образование в университете Монпелье.

В те годы в КГБ существовала стопроцентная практика, что человек, выезжающий за границу, особенно в, так называемые, страны “загнивающего капитализма” и государства, обозначенные, как “страны главного противника” (в число которых, без всякого сомнения, входила и Франция), состояли в негласном сотрудничестве с операми из “конторы”. В данном случае - из латвийского КГБ.

В конторе всегда имелся штат оперативных сотрудников-кураторов, кто постоянно занимался и осуществлял “оперативное обеспечение” во всех высших учебных заведениях Латвии, включая и ЛГУ (такие функции, в рамках КГБ Латвии, были возложены на оперов пятого “идеологического” отдела “конторы”). Поэтому поездка Жданок на учебу во Францию никак – ни теоретически, ни практически – не могла пройти незамеченной для КГБ. С любым человеком, кто в те годы выезжал по какому-либо каналу в абсолютно любую западную страну устанавливался, как минимум, “личный оперативный контакт” и почти во всех случаях такой человек в дальнейшем становился негласным помощником органов КГБ – секретным агентом конторы.

Отвечая на опубликованные обвинения, Татьяна Жданок уверяла, что случайно познакомилась с тем человеком, который был идентифицирован в расследовании, проведенном изданием Insider, на лыжном курорте в 70-х годах.

Величали этого конторщика Дмитрий Гладей. Кстати, забегая вперед отметим, что сама Татьяна Жданок не отрицала и, насколько могу судить, не отрицает до сих пор факт своего достаточно близкого знакомства с названным лицом. Возможно, хотя маловероятно, что такая встреча, наряду со “случайностью”, могла быть и встречей секретного агента Жданок со своим конторским куратором, который исходя из служебного положения и перспектив Жданок во время предстоящей поездки во Францию, проводил с ней детальный подготовительный инструктаж и натаскивал ее по возможным направлениям выполнения секретных заданий КГБ за рубежом. Таким опером вполне мог быть, как латвийский оперативник, так и кто-то из “старших коллег” из центра (центрального аппарата КГБ СССР).

Не исключаю, что агентурные отношения между конторой и Жданок могли быть в дальнейшем либо прекращены, либо поставлены в режим оперативного ожидания с полным изъятием всех возможных комрометирующих сведений о ее негласной работе на КГБ из всех имеющихся в те годы секретных информационных массивов и архивов. Такое сплошь и рядом случалось в моей личной оперативной практике, когда прежде завербованная агентура “пропадала с концами”, без каких-либо шансов впоследствии доказать причастность того или иного человека к возможной принадлежности к агентурному аппарату КГБ.

В качестве наглядного примера приведу историю о возможной причастности первого премьера независимой Латвийской Республики Ивара Годманиса. Был ли он секретным информатором латвийской “конторы”?

Как известно, «карточка» обнаружилась в пресловутых “мешках” агентов КГБ Латвии. Однако впоследствии суд не смог найти никаких документальных подтверждений, свидетельствовавших о причастности Годманиса к аппарату негласных информаторов “конторы”, ввиду чего политика был полностью “реабилитирован” и признан “не являвшимся” агентом КГБ. Но так ли это?

Буквально накануне своего перевода с должности Первого Заместителя Председателя КГБ Латвии на должность Начальника Управления КГБ СССР по Краснодарскому краю, в ту пору генерал-майор Юрий Червинский срочно призвал меня к себе. От него последовало строго конфиденциальное указание сделать все, чтобы документы, свидетельствовавшие о факте принадлежности Годманиса к агентурному аппарату КГБ не исчезли. Чем был мотивирован данный «заказ» Червинского?

Оказалось, что бывший в то время Председателем конторы Эдмунд Йохансон, отчаянно пытавшийся усидеть на двух стульях, делая вид, что он верен и выполняет все приказы, исходившие из московского центра КГБ, параллельно заигрывал с представителями новых властей, с лидерами Народного фронта Латвии (НФЛ), одним из которых являлся Годманис.

Мне доподлинно известно, что Годманис был завербован в качестве секретного информатора латвийской конторы, в те годы, когда он, как и Жданок, преподавал в Латвийском Государственном Университете имени Петра Стучки.

Юрий Червинский поведал мне, что с ним в срочном порядке по телефону специальной оперативной связи (ОС) связался руководитель группы учета агентуры подполковник Андрис Звирбулис (как и Червинский тоже уже покойный). Он доложил Червинскому о том, что Йохансон потребовал доставить к нему личное и рабочее дело на агента Годманиса, которое затем должно было быть срочно уничтожено путем, якобы, сожжения материалов с составлением, соответствующего акта об уничтожении (подготовленного самим Звирбулисом), а также с изъятием всех учетных карточек, так называемой, “Форма 3” из учетов агентуры КГБ Латвии.

Несмотря на то, что теоретически никаких документальных свидетельств о принадлежности Годманиса к аппарату негласных информаторов латвийской конторы не должно было оставаться, тем не менее, некоторые из таких материалов остались. Именно их и приказал мне Червинский изъять в режиме особой секретности из информационной базы данных группы учета агентуры КГБ ЛССР.

Стоит отметить, что вовсе не Йохансон, а Червинский по праву считался и был негласным руководителем КГБ Латвии. Он был своего рода ставленником Москвы, никак не подотчетным Йохансону.

Впоследствии эти компрометирующие Годманиса материалы, могу предположить, были вывезены самим Червинским из Латвии во время его перевода в Краснодар.

Что-то схожее могло произойти с материалами, подтверждавшими возможную причастность Татьяны Жданок к агентурному аппарату органов КГБ.

Более того, если бы я был оперативным куратором ЛГУ в те годы (70-е - 80-е) и если бы в мое поле зрения попал человек, которому светила возможность долгосрочной зарубежной поездки (учеба, работа, стажировка, личный контакт в одной из стран главного противника на Западе), такой человек никак и ни при каких обстоятельствах не прошел бы мимо меня. Единственным исключением и препятствием завербовать такого многообещающего кандидата на “в” (вербовку) в качестве негласного осведомителя органов КГБ, могло бы стать только то обстоятельство, что этот человек уже был завербован кем-то из смежников, например, либо по линии внешней разведки – ПГУ, или хваткими ребятами из ГРУ.

Другим возможным объяснением, почему карточка Татьяны Жданок отсутствует в «мешках» латвийского КГБ, может служить тот факт, что когда Татьяна Жданок стала одним из неформальных создателей и лидеров в Латвии «альтернативного», в ту пору к уже созданному Народному Фронту Латвии (а дело было в 1988 – 1990 годах), “Интернационального фронта трудящихся Латвийской ССР”, или, в простонародье - “Интерфронта”, многие опера в латвийской конторе перестали следовать догмам, изложенным в совершенно секретных Приказах Председателя КГБ СССР (таких как 00140 и 00145), которые, в числе прочих нормативов, описывали и обязывали процесс надлежащего порядка и соответствующей формы официально регистрировать в специальных учетах всех вновь завербованных негласных секретных информаторов – агентов.

Во всяком случае, после моего перехода на службу во 2-й отдел КГБ ЛССР (дело было в середине 1989 года) и до самой кончины конторы в августе 1991 года я официально не зарегистрировал в спецучетном отделении 10-го (“учетного”) отдела КГБ ЛССР ни одного вновь приобретенного негласного осведомителя - агента. Несмотря на тот факт, что таковых у меня прибавилось - 6 человек. Насколько знаю, подобным образом поступали многие мои бывшие коллеги по конторе, особенно те, кто был к тому времени уже в курсе, что контора в Латвии дышит на ладан.

В связи с вышеизложенным, может так статься, что негласные агентурные отношения с Татьяной Жданок были возобновлены (как на оперативном языке было принято говорить, восстановлены) в ту пору, когда она заняла руководящий пост в «Интерфронте». К примеру, подобное случилось с еще одним особо ценным негласным источником КГБ Анатолием Белайчуком ("Надежда"), проректором Рижского краснознаменного института инженеров гражданской авиации (РКИИГА) по работе c иностранными студентами.

Практически все руководство «Интерфронта» было негласно связано либо с КГБ ЛССР, либо - с ГРУ.

Продолжение следует.