«Эгилс Левитс находился под “колпаком” всего аппарата советского КГБ» (Часть третья)

Чем же все-таки “закончилось” негласное “оперативное изучение” Эгилса Левитса в латвийском КГБ? И завершилась ли эта секретная работа вообще?

Прежде всего, следует обозначить: как и какими методами осуществлялась негласная оперативная разработка будущего латвийского президента в рамках основного контрразведывательного органа республиканского “конторы”, коим по праву было принято считать 2-й отдел. В частности, какими средствами пользовались для того чтобы держать Эгилса Левитса под “колпаком” непосредственно во время его достаточно частых визитов в республику в самом конце 80-х - начале 90-х.

Как уже упоминал, во 2-м отделе КГБ Латвии Эгилс Левитс являлся “объектом” дела оперативной разработки (сокращенно - ДОР) под кодовой оперативной кличкой “Стивен”. Дело это велось исключительно в направлении “изобличения подрывной враждебной деятельности обоснованно подозревавшегося” гражданина ФРГ в “принадлежности к агентуре спецслужб США” - так сжато указывалось в официальных “ориентировках”, поступавших в отношении него из Второго “главка” из Москвы.

Стоило Эгилсу Левитсу только “забрезжить на горизонте” (например, подать заявление не получение въездной визы, либо позвонить по международному каналу связи - телефону, или черкануть письмецо кому-нибудь из своих связей в Латвии, известив о своих планах по посещению Латвии), он тут же попадал под пристальную негласную опеку “конторы”. Насколько припоминаю, во время своих приездов в республику “Стивен”, по обыкновению, предпочитал останавливаться либо в гостинице “Латвия”, или “Рига”, или в тогда уже вовсю функционировавшей гостинице “Ридзене”. В которых, наряду с еще одним отелем на противоположной стороне реки Даугава, если не ошибаюсь, называвшемся аналогично - “Даугава”, имелся “полный пакет” негласных “оперативно-технических мероприятий”, установленных там стационарно и до такой степени незаметно, что обнаружить эти “удобства” было практически невозможно. Даже с помощью портативно носимой техники выявления - детекторами поиска и обнаружения “радио-излучающей” техники которой частенько “баловались” также регулярно посещавшие латвийскую столицу установленные профессиональные разведчики иностранных государств, работавшие под дипломатическим прикрытием. Тщетность найти установленную почти “заводским” способом, кгб-шную спецтехнику негласного звукового и видеоконтроля объяснялась тем обстоятельством, что она была вмонтирована в стены и потолочные перекрытия точно также, как и обычная электрическая проводка. И, поэтому, даже при самой тщательной проверке, такая техника давала “фоновое” излучение практически такое же как и излучение простых электропроводов.

Последним обстоятельством, видимо и объяснялось то, очевидно, далеко не параноидальное поведение некоторых иностранных представителей дипломатических миссий в Москве и тогдашнем Ленинграде, кто всячески старался защититься и противостоять усилиям КГБ.

В данной связи припомню случай, когда находившиеся под плотной “наружкой” в течении дня, посещавшие Ригу с “дружеским визитом” сотрудники военного ведомства посольства Японии в Москве, вернувшись в гостиничный номер в отеле “Латвия”, ко всеобщему изумлению и шоку наблюдавших за ними из комнаты сверху оперов “конторы”, бодренько так развернули внутри гостиничного номера туристическую палатку, в которую тут же забрались, и все на этом. Имею ввиду, что всякий негласный контроль тут как-то неожиданно завершился. Следует указать, что подобные экстраординарные случаи были единичными. Потому как, в подавляющем большинстве, останавливавшиеся в гостиницах Риги иностранные гости, в том числе и те, кого подозревали в принадлежности к спецслужбам “стран главного противника”, чувствовали себя относительно расслабленными.

Замечу попутно, что гостиница “Ридзене” все еще формально относящаяся к вотчине ЦК Компартии Латвии, в конце 80-х - начале 90-х почему-то пользовалась особым предпочтением у заезжавших в республику западных эмиссаров. Объяснялось все, видимо, таким обстоятельством, что зарубежные гости латвийской столицы, по каким-то ведомым им самим убеждениям, расценивали гостиницу “Ридзене” более “безопасной” и защищенной от каких бы то ни было “провокаций” КГБ. А также ошибочно рассчитывали на то, что в силу опять-таки того обстоятельства, что гостиница относилась к ведению ЦК компартии Латвии, в ней все должно было быть “чисто” - в том смысле, что там не имелось никакой скрытно установленной техники “подслушивания - подглядывания”.

Последнее предположение было обманчивым, так как наряду с теми же отелями в столице - “Латвия” и “Рига”, в гостинице “Ридзене” еще при ее строительстве стационарными способами было вмонтировано постоянно функционирующее, готовое к круглосуточному негласному контролю, спецоборудование “конторы”. Представлявшее собой не только всевозможные системы “прослушки” - как телефонных переговоров, так и акустического контроля всех гостиничных номеров. Потому как практически во всех гостиничных помещениях, в том числе и в “Ридзене”, было также установлено и секретное оборудование по физическому негласному визуальному контролю, а также фото и видеофиксации всего происходящего в гостиничных номерах.

Более того, с самого начала, как только Эгилс Левитс и ему подобные иностранные граждане, являвшиеся объектами оперативного интереса латвийского КГБ, заселялись в ту или иную гостиницу Риги, они тут же попадали под постоянный “колпак” - буквально все их слова и движения там негласно контролировались, фиксировались и записывались на соответствующие аудио и фото-видео носители, а все добытые в отношении таких иностранцев сведения затем тщательно анализировались. Для полной ясности уточню - абсолютно все места временного проживания Эгилса Левитса во время его приездов в Латвию находились под постоянным неусыпным, негласным контролем и, более того, куда бы он не направлял свои стопы, как в Риге, так и за ее пределами, на территории всей республики, везде он также продолжал пребывать под присмотром в виде осуществлявшегося в отношении него негласного наружного наблюдения, ведшегося силами 7-го отдела “конторы”. В общем, куда бы не заносило “Стивена” в Латвии, повсюду, помимо того, что за ним приглядывали и обо всем докладывали своим операм агенты КГБ, ко всему прочему, его постоянно скрыто сопровождали и бригады негласного наружного наблюдения.

Для полноты восприятия, что-ли, относительно того, насколько плотно его “пасли” поясню лишь, что буквально каждый его шаг внутри гостиничного номера контролировался до такой степени (включая сюда абсолютно все чем Эгилс Левитс занимался даже внутри ванной-туалета), что “Стивену” было практически невозможно даже незаметно чихнуть, чтобы об этом не услышали бы негласно надзиравшие за ним оперативники из КГБ.

В общем, когда поначалу у считавшегося основным “разработчиком” Эгилса Левитса сотрудника 2-го отдела “конторы” Владислава Селицкиса набралось достаточно материалов в отношении “Стивена”, дающих основание полагать, что его “консультационная деятельность” шла вразрез с существовавшим все еще в Латвии советским законодательством, и было принято решение ограничить доступ будущего латвийского президента в республику путем физического закрытия ему туда въезда. Что и было сделано.

Насколько припоминаю, случилось это практически накануне ожидавшегося визита “Стивена” на очередную конференцию НФЛ, летом 1990-го года, на которой планировалось “официально” назначить его на специально созданную для Эгилса Левитса должность международного консультанта движения. Замечу лишь попутно, что основным инициатором данной меры, тем кто в КГБ Латвии наиболее рьяно выступал за то, чтобы не допускать “Стивена” в республику, являлся дорабатывавший на должности заместителя начальника 2-го отдела Владимир Комогорцев. Для которого закрытие въезда Эгилсу Левитсу в Латвию стало этакой своего рода “лебединой песней” - последней пакостью, которую Комогорцев совершил в стенах “конторы” буквально за пару месяцев до своего официального ухода на “заслуженный отдых”, якобы “на пенсию”.

Именно “Комик” - Комогорцев проявил столько инициативы и чрезмерного рвения, чтобы перекрыть въезд в “совок” почему-то до такой степени “ненавистного” лично ему Левитса. Более того, именно “Комик” строчил длиннющие шифротелеграммы во второй “главк” в Москву, в которых “обосновывал” тот якобы “несоизмеримый вред”, который наносило присутствие “Стивена” в республике. А затем тот же Комогорцев, как ужаленный, носился по кабинетам высшего республиканского “конторского” руководства, одержимый какой-то маниакальной идеей и всячески убеждая шефов в том, что пребывание Левитса в Латвии является “нежелательным” и “представляющим угрозу интересам безопасности страны”.

После того, как вояжи Эгилса Левитса в Латвию были временно приостановлены, всякий оперативный интерес к делу оперативной разработки “Стивен” поугас. Какое-то время ДОР продолжал без дела пылиться в сейфе у Селицкиса. Так длилось до тех пор, пока по “Стивену” не наметилась определенная активность, связанная с “подставой” - целенаправленным внедрением моего секретного агента под псевдонимом “Консул” внутрь агентурного аппарата американского ЦРУ. Вот тогда-то ДОР на Эгилса Левитса и перекочевал из сейфа Селицкиса в мой личный сейф. В котором дело и хранилось вплоть до самого последнего дня ликвидации КГБ Латвии.

В мае-июне 1990-го года, во время одной из зарубежных поездок моего секретного агента под псевдонимом “Консул” за границу и его контактов там с “кураторами” из ЦРУ, им и была намеренно “слита” дезинформация о якобы “интересе” и “большой озабоченности”, все еще проявляемой “конторой” к личности “Стивена”. Данная “деза” была озвучена американцам в виде этакого “предупреждения” в том, что реальным основанием закрытия Эгилсу Левитсу въезда в Латвию послужили “козни” конкретных сотрудников местной “конторы”.

Характерно, данная информация была “слита” цру-шникам буквально за пару дней до ожидаемого визита “Стивена” в Латвию. Тем самым, предоставленные “Консулом” сведения делали его в глазах американцев “свидетелем, которому можно верить”. Хотя, в действительности, в том же латвийском КГБ, якобы, имелись и “сочувствующие”, те, кто по-настоящему хотел, чтобы “Стивен” продолжал посещать республику. Причем, оперативная кличка “объекта” - Эгилса Левитса, под которой он разрабатывался латвийским КГБ, была также доведена до сведения американской разведки.

Спрашивается, зачем, с какой целью вся данная информация передавалась ЦРУ? Отвечаю - для того, чтобы попытаться зародить сомнения относительно основ и мотивов до сих пор не прекращавшегося интереса к личности “объекта”. И тем самым, в конечном счете, побудить американцев начать не доверять самому “Стивену”. Попутно же, намеренно “засвечивая”, якобы, “большой интерес” к Эгилсу Левитсу со стороны КГБ, делалась попытка отвести от него всякое подозрение. Объяснялось все тем, что параллельно со 2-м отделом (контрразведкой), Левитсом также занимался и 1-й отдел республиканской “конторы” - внешняя разведка. И вот тут-то задача стояла сохранить потенциального ценного “объекта вербовочного подхода” - “Стивена” не скомпрометированным. А это, насколько могу судить, оказалось делом вполне успешным. Ведь, наверно, не зря один из основных “разработчиков” Левитса по линии 1-го отдела - Юрис Савицкис - стал впоследствии не просто преуспевающим местным бизнесменом, но и поныне является одним из наиболее влиятельных латвийских миллионеров-предпринимателей - тесно и неформально связанным как с самым высшим российским руководством (включая президента Путина, которого Савицкис в тесном кругу продолжает называть не иначе как своим закадычным дружком), так и с высшим руководством Латвийского государства.

Тем не менее, когда “контора” в Латвии была официально объявлена ликвидированной - а дело было в конце августа 1991-го года - материалы ДОР на “Стивена” все еще продолжали оставаться в сохранности и, более того, они не были уничтожены, даже после того, как представители новых властей взяли под усиленную физическую охрану здание КГБ Латвии в Риге.

Что сталось с теми документами? Сначала их припрятали в укромных схронах в том же головном здании “конторы” в Риге. А в дальнейшем многие из них были по-тихому эвакуированы в Россию. В том числе и файл называвшийся ДОР “Стивен”.

Дело обстояло так. Как известно, латвийский КГБ был официально объявлен ликвидированным властями вновь провозглашенной Латвийской Республики вскоре после августовского путча, 25-го августа 1991-го года. Тогда, практически почти сразу же, все здания “конторы” в Риге, включая и головное (то, что сейчас догнивает на углу теперешних улиц Бривибас и Стабу), были взяты под усиленный вооруженный контроль, осуществлявшийся силами бойцов так называемого “батальона Вецтиранса”.

Тем не менее, большинство личного оперативного состава центрального аппарата латвийского КГБ продолжали исправно появляться в здании уже к тому времени официально не существовавшей “конторы”. Зачем, для чего? Формальной “отмазкой” служила необходимость забрать остававшиеся в “угловом доме” личные вещи. Хотя, специально подчеркну, все это служило лишь неплохим предлогом. Во всяком случае, для меня и еще нескольких моих подчиненных, таких же как и я, теперь уже бывших сотрудников латвийского КГБ.

Несмотря на то, что за несколько дней до того, как “контора” в Латвии была объявлена ликвидированной, предвидя подобный исход, внутри самого латвийского КГБ полным ходом, в спешном порядке, напоминавшим порой панику на тонущем корабле, активно шла работа по “подчистке хвостов” - массово уничтожались всевозможными доступными способами горы секретных и совершенно секретных документов. Их жгли, измельчали, а отдельные чуть ли не натурально ели. И делалось все это с одной-единственной целью - чтобы они ни в коем случае, любой ценой, не достались бы властям вновь провозглашенной Латвийской Республики.

И вот тут чуть-чуть отступлю от главной линии настоящего повествования. Дело в том, что с конца 1990 года в рамках 6-го отделения 2-го отдела КГБ Латвии, основной формальной задачей оперативных сотрудников которого являлось “контрразведывательное обеспечение” внутри непосредственно самого оперативного состава “конторы” - этакой “контрразведки в контрразведке” (или как сейчас принято называть аналогичные подразделения в структурах органах МВД в различных странах - “гестапо”) - в соответствии с нигде официально не озвученным указанием из московского центра, была создано и начало существовать совершенно секретное тогда еще мини-подразделение. Приоритетной целью организации и работы которого под “крышей” 6-го отделения 2-го отдела “конторы” являлось контрразведывательное агентурное проникновение внутрь и активное противодействие “альтернативным”, тогда только что начавшим создаваться спецслужбам независимого латвийского государства, в ту пору еще номинально считавшейся “советской” Латвии. В перспективе предполагалось что это подразделение внутри 6-го отделения 2-го отдела “конторы” должно было вырасти в отдельную автономную службу, хотя и продолжавшую номинально относиться к аппарату КГБ республики, но действовавшую полностью обособленно. Которая, ко всему прочему, еще бы и располагалась в отдаленных от основных зданий латвийской “конторы” помещениях - на “кукушке” (конспиративной квартире). Для этих целей в структуре планировался свой собственный штатный персонал, включая отдельные от основных оперативных отделов КГБ Латвии подразделения, занимавшиеся негласным наружным наблюдением, а также оперативно-техническим обеспечением (всеми доступными видами “подслушки” и негласного фото/видео-контроля).

Изначальное “добро” - санкцию на организацию такого совершенно секретного спецподразделения в рамках латвийской “конторы” было дано Вторым “главком” - центральным аппаратом контрразведки советского КГБ в Москве. Вся деятельность непосредственно курировалась начальником 14-го отдела ВГУ (активные контрразведывательные мероприятия за рубежом) и осуществлялась всего лишь через одного латвийского “представителя” - Первого заместителя председателя КГБ ЛССР. Коим сперва был Юрий Червинский, а затем, после его перевода с повышением на должность начальника Управления КГБ СССР по Краснодарскому краю, сменивший Червинского “выдвиженец” из одиозно известного 5-го (“идеологического”) управления из Москвы Юрий Балев. Последний, к слову, на поверку оказался самым, что ни на есть, “импотентом”, не способным к принятию вообще никаких волевых решений.

Рекомендуем на данную тему:

«Эгилс Левитс находился под “колпаком” всего аппарата советского КГБ» (Часть первая)

«Эгилс Левитс находился под “колпаком” всего аппарата советского КГБ» (Часть вторая)