Интрига

В солнечный день я встретил полицейского в отставке. Он меня задерживал пару лет назад.

- Как, дружище, дела? - неискренне поинтересовался он. (Мы вместе учились в школе.)

- Из больницы вчера, почки менты мне на тюрьме отбили. ("На тюрьме" - жаргонная грамматическая форма.)

- Но ты, впрочем, и сам не святой…

Воровать дядя Петя начал сызмальства, если точнее, с четырнадцати лет. А все – карты, «стиры» по блатному. Роста Петя был небольшого, но рос жилистым и в драке был упорным. Поэтому во дворе к нему относились с уважением, и в любом споре он имел слово.

«Лажа» получилась случайно. Откинулся с «малолетки» сосед: весь на «понтах» и в наколках. Предложил перекинуться в буру. (Есть такая азартная карточная игра.) Петруха вызов принял – мастюху держать-то надо. Да и проиграл 50 советских рублей – шестую часть родительских доходов за месяц. Сумму для восьмиклассника космическую.

Играли на честное слово, срок отдачи – три дня. К отцу Петрухе идти было заказано – заводской слесарь спьяну прибьет, а денег все равно не даст, у матери их просто нету.

Задумал тогда дядя Петя первое в своей жизни серьезное преступление: украсть у зажиточного одноклассника ключи от дома, а после квартиру обокрасть.

Такие мысли у Пети и раньше мелькали в голове, он уже «чистил» пьяных и отбирал у малышей мелочь, по-настоящему воровал только в романтических фантазиях – мечтателен был с детства.

Квартиру одноклассника они с приятелем обокрали без проблем. Вынесли все, что посчитали ценным. А взяли их уже в винно-водочном магазине – предлагали продавщице норковую шубу, а у той муж участковый.

Историю тогда замяли: родители заплатили отступного, а Петя отделался черными отцовскими синяками по всему телу. Но ощущение тайной власти над чужими вещами, которое, как морок, вошло в его душу, осталось надолго, поэтому среднюю школа Петя заканчивал на малолетней зоне.

Много утекло с той поры тюремной воды, Петя постарел и растворил в чифире все, без остатка, свои тридцать два зуба. И хвастался, что даже кости может перетереть натренированными деснами.

Карьера у него сложилась: ООР (особо опасный рецидивист) - по тюремному особист, особняк; крытник – то есть отбывавший наказание в тюрьме. Но себя не обманешь – чувствовал Петя, что нынешняя отсидка иссушила уже его душу и тело, и стал он похож на сушеного червяка. Таким его очередной этап и доставил с зоны в следственный изолятор центральной тюрьмы.

…Контингент в маломестной камере Пете понравился не очень, особенно плотный, лысый, похожий на Будду зек на нижней шконке. «Тоже особняк», - сразу понял Петр. Третий обитатель, из новой волны рэкетиров, без слов перекинул свои шмотки на верхний ярус.

Петя бросил скатанный матрац на освобожденное место, присел, назвался.

- «Дядя Петя», - эта кличка прилепилась к нему с детства.

- «Сидор», - представился «Будда», чуть улыбнувшись. – Наслышан о тебе.

Сверху протянулась здоровущая лапа: «Глеб». На четвертом лежаке гостевали упитанные баулы.

Что же смутило так опытного дядю Петю? Ответ прост, как поговорка: два медведя в берлоге… Два особиста в маломестке! Быть беде!

…Жили по правилам, считая, что все одной масти, а значит, за собой убирать не в подляк. Рэкетира «грели» с воли, подельники его были разбросаны по всем корпусам, так что по тюремным меркам жили даже роскошно: цветной японский телевизор с большим экраном, блоки «Мальборо», различная вкусная пайка, чай, кофе и периодический «подкур» (марихуана или гашиш) - живи не хочу.

По ночам оживало «движение». «Конем» (веревочная связь между тюремными окнами) присылали письма и от знакомых, и просто: «Здорово, бродяги, у нас коротилово с курехой и чаем, подгоните по возможности». Конечно, подгоняли: в тюрьме не помогать нормальным – в падлу.

Но Петю душила жаба, жаднючая такая, противная как пот. Садился он за свою жизнь часто и сидел долго. Отец его давно спился, умерла мать. Передачи с воли исчезли как юношеские мечты. Остались два сильных чувства – зависть и жадность. Кстати, они и помогали ему выжить. И сейчас вроде всего вдоволь, почему не помочь бедолагам соседям, а дяде Пети все мало.

Молодой эти нюансы не понимал, а у Сидора глаза, что рентген, столько он тюремного хлебушка съел… Но до конфликта не доходило. Сиделые знают: ссориться в «маломестке» без серьезной причины – последнее дело. Куда денешься с подводной лодки?

…Дело было к вечеру, делать, как всегда, было нечего. Загремели засовы, и на пороге нарисовался претендент на четвертую шконку в камере. Лет двадцати, под мышкой – матрац, в одной руке – пакет, в другой – телевизор «Фунай». Робко осмотрелся. В тюрьме новичок – видно было сразу.

- Здравствуйте, меня зовут Саша.

Рассказ Саши

Отмечал я с друзьями на районе свой день рождения. Мне 19 исполнилось. Это было в субботу, а мне в понедельник в университет надо: я на ВЭБ-дизайне учусь, на первом курсе. Выпили мы водки, «раскумарились травой», друг один притащил «колес» лафетку – дальше хотели на дискач ехать. И все. Ничего больше не помню.

А в понедельник менты пришли – мы вроде ограбили кукую-то тетю. Три дня в КПЗ, отец денег заплатил кому-то: меня под подписку выпустили, а пацаны поехали в тюрьму.

Я родителям слово дал – ни водки, ни «кислоты». Я учиться стал как проклятый: универ – дом. Только в Интернете и отдыхал. В прокуратуру все не вызывали – и успокоился я. Оказывается, они повестки посылали, а у нас почтовый ящик сломан. Короче, я ничего не получал. Родители тоже. А мне – бах! – изменение меры пресечения на арест, и я – здесь. До вас полторы недели с какими-то бомжами сидел. Мрак! Вот телик из дома получил.

Общеизвестно – в тюрьме все безвинные сидят. Особенно в следственном изоляторе. По крайней мере, правду о своей делюге только новичок и рассказывает.

Но Саша скорей всего не врал. Стройный, миловидный, с умными серыми глазами, напряженный в ожидании неприятностей, он аж звенел от тревоги.

Что он там наслушался в КПЗ, каких бредней нарассказывали ему сокамерники и как переварил он в голове этот суп с приправой дворовых измышлений и бредней газет! Хорошо, что не попал он сразу в общую хату – сломали бы. Ему, вообще, в тюрьме не место, учился бы лучше на ВЭБ-дизайнера…

Ладно, - сказал Сидор, - не ссы, здесь нормальные люди сидят.

На следующий день на прогулку вышли только ветераны – дядя Петя и Сидор. Молодые смотрели телик.

- Давай, Сидор, разведем пацаненка на телевизор, - забросил удочку Петя.

- На хрена мне эта шняга, - бросил Сидор. - Я еще перекантуюсь здесь несколько месяцев и на волю – до суда. А ты разводи…

Они поняли друг друга – у Пети-то по-любому длинный срок, пригодится ему и «Фундай» на этой дороге.

Как любой опытный крытник, дядя Петя к реализации замысла готовился обстоятельно. Обдумывал несколько дней, обмусоливал постепенно все варианты. На первый взгляд только повод найти, и отдаст малек телик безоговорочно, и не просто, а перепишет на карточку Петра. Но дело-то в поводе. Сидор интонацией дал понять, что вмешиваться не будет, но и беспредела не допустит.

Наконец-то предлог был найден.

- Слышь, Санек, а если осудят тебя, как сидеть-то будешь? На воле тюрьму не грел, даже подельникам кешера (передачи) не слал. Косяк на тебе, брателло.

- А что делать-то, Петя?

- А заряди телевизор свой людям, а мы про тебя потом слово скажем.

- Ты, Петя, за себя говори, я в эту туфту не ныряю, - перебил Сидор.

И вдруг понял что-то Саня. Понял и отказал дяде Пете. Конечно, не нагло, а объяснил, что подарок родителей этот телик. И, кстати, надпись есть: «Александру, в день его рождения». Вот так-то.

Огорчился Петя, промямлил неубедительно: «Что ж, тебе сидеть», но злобу затаил подстать своей жабе. И опять стал думать, планировать. Послал дружбану маляву через баландера, а в ужин получил ответ.

Саню он разбудил ночью.

- Мелкий, видел - мне маляву вчера прислали. Это я тебя пробивал через волю. Кричат, ты левый какой-то, чуть ли не петушара. Давай, рассказывай.

В маломестке секретничать не принято, да и сложно. Свободное место только около двери, от кроватей два шага – шепчись не шепчись. А при такой предъяве – какой там шепот! Проснулся Глеб, открыл глаза Сидор. Саня от страха уже покрылся потом. Был уже согласен, пожалуй, на все.

- Петруха, ты говоришь, что мы с петухом из одной посуды хавали? – Сидор спросил спокойно, вполголоса. – Ну, покажи маляву, ты, блин, хату парафинишь.

- Я маляву порвал по привычке и в парашу выкинул. Сидор упер в дядю Петю взгляд - тяжелый, как таран.

- Не было, падло, малявы…

Явно пересидел свой человеческий ресурс дядя Петя. Что он там себе выдумал, бог его знает. Но жадность загнала его в тупик, из которого выхода, толком-то нету.

- Я с ним из одной миски не пайковался, - зашипел он. И тут Сидор как взорвался. Схватил нож и сунул дяде Пете под ребра.

Как-то полицейские по подозрению в получении взятки задержали завуча гимназии, 60-летнюю учительницу русского языка и литературы и сразу поместили ее в КПЗ, чтоб полежала на нарах и нюхнула параши. Я поинтересовался у одного чина: «Зачем? Кому она навредить может?». «А чтоб знала», - отрезал тот.