Министр юстиции против главного тюремщика страны

Завтра (17/01/06) на заседании правительства министр юстиции Солвита АБОЛТИНЯ (Новое время) будет добиваться отстранения от должности начальника Управления мест заключения Дайлиса Лукса. Несмотря на то что глава Минюста неоднократно объясняла свое решение, ходят слухи, что это политическая расправа и что на это место хотят посадить "своего человека". Накануне заседания Кабинета министров Телеграф попросил госпожу Аболтиню ответить на неудобные вопросы. Сделала она это убедительно и очень эмоционально.

"Он ничего не сделал"

— Основные ваши претензии к Луксу, насколько можно понять, заключаются в том, что он написал некачественную концепцию об усовершенствовании системы тюрем?

— Дело не в том, что она некачественная, а в том, что он вообще не подал ни одной концепции — ни о развитии тюрем, ни о трудовой занятости, ни об образовании, ни о медицинском обслуживании заключенных. Еще одна важная концепция касалась обучения работников мест заключения, которая подразумевала создание колледжа. В Полицейской академии отделение, где обучали таких работников, ликвидировано, и в Латвии нет ни одного учебного заведения, где можно получить знания и где работники мест заключения могли бы повышать свою квалификацию. Между тем это очень специфические знания — и о политике исполнения наказания, и о правах человека.

Но если вы спрашиваете меня о господине Луксе, то он три года возглавляет Управление мест заключения и ничего не сделал.

— В одном из своих заявлений вы отметили, что эти концепции были необходимы, чтобы отчитаться перед международными организациями и продемонстрировать, что Латвия старается что-то сделать во благо тюрем и заключенных. Так что первично: навести порядок в латвийских тюрьмах или хорошо выглядеть в глазах международных организаций?

— Концепции, в первую очередь, были нужны для того чтобы решать ситуацию, а не для того, чтобы кому-то что-то показать. Потому что с момента обретения независимости тюрьмы не были приоритетом и государство не вкладывало в них денег. До того как мы присоединились к Евросоюзу, все держалось только на помощи Северных стран, в том числе и финансовой. Но концепции нужно было быстро защитить на заседании Кабинета министров, потому что мы получили нарекания от очень серьезных международных организаций, защищающих права человека. Если бы заключения этих организаций о ситуации в латвийских тюрьмах опубликовали, нам пришлось бы пережить очень неприятные моменты как новой стране ЕС.

Потому что речь в этих заключениях шла о том, что никто в нашей стране даже не думает о том, что в тюрьмах содержатся люди. К ним применено наказание в виде лишения свободы, но никто к ним не применял наказания в виде унизительных условий. В наших тюрьмах по 20-30 лет не делался ремонт, заключенные спят на старых кроватях, порой без постельного белья. Поэтому концепции в срочном порядке необходимо было принять, чтобы продемонстрировать политическую волю — так как документ Кабинета министров является показателем государственной политики.

Минюст не дойная корова

— Концепции написаны, политическая воля продемонстрирована. Но что это меняет в жизни заключенных?

— Концепция развития тюрем утверждена Кабинетом министров. И сейчас мы думаем, как привлечь деньги. В этом году денег государство не выделило. Но Минюст пытается найти возможности сотрудничества с частными организациями в рамках PPP (Public Private Partnership). Такая форма сотрудничества используется во многих странах мира при строительстве больших объектов.

— Вот об этом и речь: концепции можно написать красиво и правильно, но если под ними нет финансирования, они бесполезны. Возможно, Лукс и не писал их именно потому, что понимал бессмысленность этого мероприятия?

— Подождите, подождите! Что значит написать красивые концепции?! И какую бессмысленность он ощущает? Его деятельность заключалась только в критике, что нет денег. Денег на тюрьмы в прошлом году выделили на 5 миллионов. больше. Я очень извиняюсь — это большая сумма. Пусть он отчитается о целесообразности ее использования. О какой бессмысленности вы говорите? В государстве существует определенный порядок, согласно которому можно получить бюджетные деньги.

Государство не может поддержать создание колледжа или стимулировать формы и виды занятости заключенных только потому, что собралось три хлопца, поговорили и пришли к выводу, что это классное дело. Так не происходит. Управление мест заключения — составная часть системы госуправления с конкретными функциями. И оно ничего не может начать делать, если не получено одобрение от Кабинета министров. Ты не можешь прийти и сказать: я тут подумал, это классно. Ну если классно — напиши это на бумаге, защити идею перед Кабинетом министров и получи финансирование. Что значит, он не видит смысла?! Я, может, тоже не вижу смысла в том, что люди из Минюста работали денно и нощно, дабы написать концепции, которые Луксу надо было подготовить еще два года назад. В Минюсте всего два человека, которые за это отвечают, а у Лукса — 3200 работников. И министерство только надзирающая институция, которая определяет политические задачи, но не занимается написанием концепций. А господин Лукс считает, что министерство — это дойная корова, из которой нужно постоянно выкачивать деньги. В государстве за каждый истраченный лат нужно отчитываться, а его пресс-секретарь рассылает заявления о том, что ему не дали денег. Тогда у меня вопрос: где 35 тысяч латов на пособия, которые ему дали? На что он их потратил?

— А вы не знаете, на что он их потратил?

— Я запросила у него отчет об использовании денег, выделенных в рамках поправок к бюджету. Он тогда получил огромные деньги — более 2,3 миллиона латов.

— Лукс отчитался?

— Пока нет.

— А когда должен?

— До конца сегодняшнего дня. (Разговор с министром состоялся в минувшую пятницу утром - 13/01/06. — Прим. авт.)

Кадровая ошибка Аксенокса

— С чисто человеческой точки зрения вы можете объяснить, почему Лукс так сопротивляется вашим идеям и требованиям? До такой степени, что готов отказаться от вашего предложения занять должность советника госсекретаря Минюста по вопросам внутренней безопасности?

— Он отказывается от этого предложения, используя политическую ситуацию, пытаясь сделать из этого театральную постановку, не понимая, что он всего лишь барабанщик в этой игре. Почему он отказывается, я не знаю. Думаю, это не его призвание. Господин Лукс был оперативным сотрудником, он всю жизнь проработал в системе МВД, которая совершенно противоположна тому, что происходит в тюрьме. Возможно, Лукс был хорошим оперативным сотрудником, но он плохой руководитель и, по-моему, слабо представляет, что и как должно происходить в тюрьмах и как работает система госуправления. Выйдя с предложением о его отстранении, я поинтересовалась у сотрудников МВД, не желают ли они использовать его опыт. К сожалению, я получила отказ и очень скептические оценки его работы, что меня сильно удивило. Я думала, что его деятельность в системе МВД была весьма успешной.

— Однако три года он проработал начальником Управления мест заключения, и никаких претензий к нему не выдвигалось.

— Если вы думаете, что это некая политическая расправа, то вы заблуждаетесь. Его на этой должности утвердил мой однопартиец и бывший глава Минюста Айвар Аксенокс. Поэтому подозрения в каких-то политических баталиях неуместны. А вот Аксенокс действительно отстранил члена ЛПП Витолда Захарса, который всю жизнь проработал в системе мест заключения. Так что если кого и "съели", то Захарса, а не Лукса.

— То есть отстранением Лукса вы фактически признаете кадровую ошибку своего коллеги по партии и предшественника Айвара Аксенокса?

— Да, это было ошибкой. Конечно, надо посмотреть на человека и в работе. Ведь у Лукса много почетных грамот, звание генерала, и никто не мог подумать, что он не справится с обязанностями. Но как выяснилось, одно дело быть оперативным сотрудником, и другое — управлять местами заключения. Тут нужны другие навыки и знания. Ничего трагичного в этом нет. Это просто вопрос, на своем месте человек или нет.

Правовой нигилизм

— Лично вы хотели бы кого-то видеть на этом посту?

— Никаких кандидатур у меня нет. И это очередные пустые политические спекуляции, будто я хочу на этот пост выдвинуть мою советницу Кронбергу или кого-то еще. Тут должен быть человек с опытом госуправления, который понимает эту систему. Потому что тюрьма, кроме всего прочего, это огромная хозяйственная система. В первую очередь это, конечно, место исполнения наказания. И глава Управления мест заключения должен понимать, что такое исполнение наказания и что такое политика исполнения наказания. Вместе с тем человеку нужно понимать, что это большое хозяйство, где работает более 3 тысяч человек и содержится 7,5 тысячи заключенных. Мне кажется, что для господина Лукса хозяйственный аспект оказался наиболее сложным, поскольку он никогда этим не занимался. Взять те же концептуальные документы. Вы, конечно, можете критиковать и говорить, что они пустые, но таков порядок в стране. И потом, нельзя изменить систему за один день. Концепция о развитии тюрем рассчитана на 10 и более лет.

— Вопрос о тюремном хозяйстве. Несколько десятков заключенных работали на рыбоперерабатывающем предприятии Melnsils, и это вы поставили в вину Луксу. Однако эти же заключенные потом писали письмо президенту с просьбой вернуть их на работу, потому что для них это была возможность интегрироваться в общество.

— Покажите мне закон, в котором что-то подобное написано. Господин Лукс до 1 ноября должен был подать концепцию о занятости заключенных. Он подал ни на что не годный документ, в котором к тому же не было ни слова о возможностях работы на предприятии Melnsils. Что это такое: игнорирование законов, правовой нигилизм? Работа на Melnsils — хорошая идея, но ее нужно поместить в законодательные рамки. То, что сделал Лукс, разрешив заключенным работать на Melnsils, по закону — это открытие тюрьмы. И человек, который всю жизнь проработал в системе МВД, не может не понимать, что он сделал.

Вместо этого он пытается преподнести все так, будто злая Аболтиня преследует гениального Лукса, который сделал хорошее дело для заключенных. Черт побери! Такие вещи не делаются после приятельской беседы, в ходе которой стороны пришли к выводу, что это классная идея! Кроме тех нескольких десятков заключенных, которые работали на Melnsils, есть и другие. Почему он их не трудоустроил? Есть масса деревообрабатывающих предприятий, которым требуются работники. Почему у этих бизнесменов нет никакой информации о том, что они могут привлечь заключенных на определенных условиях? Почему в тюрьмах закрытого типа нет производств, где предприниматели могли бы работать с налоговыми облегчениями?

— Вы говорите так эмоционально, что я даже как-то оробела под таким напором...

— (Смеется.) Поверьте мне: я же не говорю, что так не нужно делать. Но после первого моего визита в первую тюрьму Лукс потом гнобил тех людей, которых я похвалила. Съездите в Цесис, где убили подростка. Лукс, который говорит, что подростки в тюрьме — это приоритет, на самом деле запугивает их, преследует, унижает. Он ничего для них не делает! Он только делит полученные деньги. Но что сделано для того, чтобы там очередного подростка не задушили? Ничего там не сделано! Тюрьма, где содержатся несовершеннолетние, находится в самом плохом состоянии. Так не живет ни один взрослый заключенный.

— Подытоживая наш разговор, на завтрашнем заседании Кабинета министров вы будете защищать свою позицию и настаивать на отстранении Лукса?

— Да. Надеюсь, мне удастся свои более чем достаточные аргументы — что он не может делать эту работу — изложить и премьеру. Буду просить, чтобы Лукса отстранили как можно быстрее, потому что господин Лукс не подчиняется распоряжениям министра. И если этот вопрос не рассмотрят завтра, то, думаю, в следующий вторник правительство примет решение. Потому что ситуация не может оставаться такой, какая она есть на данный момент.

P.S. Мы очень хотели бы услышать и мнение Дайлиса Лукса, однако пресс-секретарь Управления мест заключения не очень любезно нам ответил, что никаких комментариев до заседания Кабинета министров Лукс давать не будет.